Экклесиаст
ЭККЛЕСИА́СТ (от греческого экклесиасте́с — `оратор`, `выступающий`, `созывающий собрание`; на иврите קֹהֶלֶת, הַקּוֹהֶלֶת, Кохелет, причастие от корня кахал — `собирать`, `созывать`; в русской традиции Екклесиаст, или Проповедник), 19-я книга канонической еврейской Библии, входящая в цикл Писаний, а также ее автор; третий из Пяти свитков.
Датировка и авторство. В Эккл. 1:1, служащем своеобразным заглавием книги, она характеризуется как «слова» Экклесиаста, «сына Давидова, царя в Иерусалиме»; в Эккл. 1:12 сам Экклесиаст утверждает, что он «был царем над Израилем в Иерусалиме». На этом основании традиционные комментарии отождествляют Экклесиаста с Соломоном, который, согласно Библии, славился своей мудростью (I Ц. 5:9–11; в русской традиции 4:29–31) и литературным дарованием (I Ц. 5:12–14; в русской традиции 4:32–34). Однако лингвистические особенности книги указывают на то, что она не могла быть написана ранее 300 г. до н. э. В языке Экклесиаста обнаруживаются черты, присущие постбиблейскому (мишнаитскому, см. Мишна) ивриту; в лексике и, до известной степени, в синтаксическом строе ощущается влияние арамейского языка (большинство ученых в настоящее время не придерживается теории, согласно которой книга представляет собой перевод с арамейского оригинала), а также персидского языка (например, заимствованные слова пардес — `сад`, `роща`, питгам — `указ`, `приговор`). Некоторые обороты, широко употребляемые в книге (например, «под солнцем» в значении «на белом свете»), не встречаются в других частях Библии, но имеют параллели в финикийских надписях; на этом основании некоторые исследователи предполагают, что ее автор происходил из Финикии или долгое время жил там. Поскольку текст Экклесиаста был известен составителю Бен-Сиры Премудрости, приблизительно датируемой 190 г. до н. э., а в самой книге почти отсутствуют упоминания о войне и других бедствиях, ее, как правило, относят ко 2-й половине 3 в. до н. э., когда Иудея вступила в период экономического подъема и политической стабильности.
Автор Экклесиаста, обнаруживающий знакомство с греческой философией, а также с классическими произведениями месопотамской (см. Месопотамия) и египетской (см. Египет) литературы («Сказание о Гильгамеше», «Разговор хозяина со слугой», «Поучение Анкхшешонка» и др.), принадлежал, по всей видимости, к высшим слоям общества, однако не был царем: книга написана с позиций подданного, а не правителя (ср. в особенности Эккл. 10:20). Поскольку в Эккл. 1:12 автор говорит о своем царствовании в прошедшем времени, она может быть отнесена к жанру фиктивных завещаний, представленному в Библии Второзаконием и книгой Нехемии и особенно широко распространенному в постбиблейской литературе (см. Апокрифы и псевдоэпиграфы), которая создавалась почти одновременно с Экклесиастом. В то же время не вполне ясно, почему царь, от лица которого написана книга, именуется кохелет, тем более что морфологически это причастие, встречающееся только в Экклесиасте, относится к женскому роду (в Эккл. 1:2 и 12:9–10 оно согласуется с глаголами в мужском роде, в Эккл. 7:27 и, вероятно, 12:8 – в женском; существующие русские переводы не передают этого различия). Различные комментаторы интерпретируют кохелет как мужской антропоним (ср. сходное по форме имя Алемет в I Хр. 7:8), как олицетворение мудрости (изображаемой в Пр. 7:4, 8:1–36 в виде женщины) и как название учреждения или должности (ср. соферет — `коллегия писцов`, Эз. 2:55, Нех. 7:57). В любом случае очевидно, что этот термин, используемый почти исключительно в начальной и заключительной главах книги, характеризует ее как публичное поучение.
Почти все исследователи сходятся в том, что Эккл. 1:1 и 12:9–14 принадлежат не автору Экклесиаста, чье сочинение начинается и заканчивается программной формулой «суета сует, сказал Экклесиаст, все суета» в Эккл. 1:2 и 12:8, а позднейшему редактору, стремившемуся совместить книгу с предшествовавшей библейской традицией. С этой целью он связал Экклесиаста с Давидом (Эккл. 1:1), охарактеризовал его высказывания как «слова истины» (Эккл. 12:10), подчеркнул, что все суждения мудрецов, даже самые смелые и неожиданные, — «от единого пастыря» (Эккл. 12:11), и снабдил книгу новым заключением, восхваляющим богобоязненность и призывающим соблюдать заповеди (Эккл. 12:13–14; ср. Пр. 1:7). Следует предположить, что эти дополнения были сделаны в процессе канонизации Экклесиаста, как явствует из трактата Мишны Ядаим (3:5), где говорится, что святость книги была предметом разногласий между Бет-Хиллел и Бет-Шаммай. В трактате приводится высказывание рабби Акивы, свидетельствующее о том, что канонический характер Экклесиаста (в отличие от Песни Песней) не был для него очевиден. В еврейской среде процесс канонизации завершился не ранее середины 2 в. н. э.
Стиль и структура. Экклесиаст — произведение мудрости литературы, представленной в Библии также книгами Притчи и Иов. С первой Экклесиаста роднит отсутствие сюжетной канвы, со второй — преобладание спекулятивно-критических тенденций над дидактическими. Основная структурная единица книги — мудрое суждение, иногда как элемент более или менее пространного размышления (так, 4:12 – часть размышления о пользе взаимопомощи и согласия, 4:9–12). Многие суждения предваряются сформулированными в первом лице ссылками на личный опыт Экклесиаста и его умозаключения: «видел я» (1:14, 3:10, 9:13 и др.), «познал я» (2:14, 3:12,14), «сказал я в сердце своем» (2:1, 15, 3:17) и т. п. Среди встречающихся в Экклесиасте литературных форм — автобиографическое повествование (1:12–2:26), притча (9:14–15), аллегория (12:2–6), афоризм (4:6), пословица (1:15), поучение (5:1–8) и др. Не исключено, что некоторые фрагменты книги (в частности, 1:2–11, 3:2–8, 11:7–12:8) представляют собой своеобразные философско-поэтические произведения, не имеющие аналогов в литературе Древнего Востока. Многие высказывания Экклесиаста трудны для понимания или двусмысленны, во многом из-за необычного для Библии построения фразы.
Вопрос о композиции Экклесиаста чрезвычайно сложен. В книге нет четко выраженных проблемно-тематических разделов: автор постоянно переходит от одного предмета к другому и в то же время раз за разом возвращается к волнующим его темам, варьируя, но не развивая их. Среди этих тем — цикличность природных явлений и исторических событий (1:4–11, 3:1–8,15, 4:16, 12:7), конечность человеческого существования (2:14–16,24–26, 3:18–20, 7:1–4, 9:2–6, 12:1–6), тщетность любой деятельности, в особенности погони за богатством (2:1–11,18–23, 3:9–10, 4:4–8, 5:9–16, 6:1–9), польза, но и ограниченность мудрости, таящиеся в ней опасности (1:12–2:3,12–16, 4:13–16, 7:5–12,19, 8:1,5, 9:17–18, 10:1–3,12–17), царящая в мире несправедливость (3:16–17, 4:1–3, 5:7, 7:15, 8:9–14, 9:11,13–16, 10:5–7), непостижимость Бога и мироздания (3:11,21–22, 6:11–12, 7:13–14, 8:1,5–8,16–17, 9:12, 11:1–6). Попытки некоторых комментаторов прояснить композицию Экклесиаста, используя жанрово-стилистические критерии или основываясь на распределении в тексте тех или иных устойчивых словосочетаний (например, «все суета и томление духа», «кто постигнет», «под солнцем»), не увенчались успехом.
Поскольку книга Экклесиаст стилистически разнородна и иногда противоречива (например, в 7:1 утверждается, что день смерти лучше дня рождения, а в 9:4 – что «псу живому лучше, нежели мертвому льву»), ряд исследователей рассматривает эту книгу как компиляцию устной «мудрости» (ср. 12:9–10, где говорится, что Экклесиаст был собирателем и редактором притч). Однако данному выводу противоречит тот факт, что Экклесиаст, как правило, либо опровергает суждения, заимствованные из других произведений литературы мудрости или из общей для всей этой литературы традиции, либо дает им новую, оригинальную трактовку. Кроме того, в структуре книги видна единая авторская идея: она начинается и оканчивается сходными фразами (см. выше), входящими в сравнительно пространные поэтические фрагменты (1:2–11 и 11:7–12:8). Согласно одной из современных гипотез, в Экклесиасте — две основные части (1:2–6:9 и 6:10–12:8), каждая из которых, в свою очередь, распадается на два раздела, причем в начальных разделах обеих частей (1:2–4:16 и 6:10–8:17) преобладают наблюдения и размышления, а в заключительных (4:17–6:9 и 9:1–12:8) — поучения. Главная тема первой части — неуверенность в будущем, второй — несправедливость и смерть.
Мировоззрение Экклесиаста. Наиболее характерная черта Экклесиаста — глубокий пессимизм. Книга постоянно обращает внимание читателя на то, что все явления материального мира, включая человеческую жизнь, преходящи. Поэтому любое наслаждение иллюзорно и эфемерно, а все попытки завоевать власть, достичь богатства или знаний заранее обречены на неудачу. Их тщетность обозначается ключевым для Экклесиаста термином хевел (буквально `пар, вздох`; в традиционном русском переводе — суета), который употребляется в книге свыше 30 раз, в том числе девять раз — в стихах 1:2 и 12:8, задающих тон всей композиции.
Согласно Экклесиасту, смерть уравнивает богача с бедняком (5:14–15), ученого — с невеждой (2:14–16, 6:8), правителя — с последним из его подданных (4:13–16); перед ее лицом не имеют значения даже различия между людьми и животными (3:18–21). Стремление обрести опору в изменчивом мире лишает человека возможности насладиться даже теми немногими радостями, которые выпадают на его долю: так, стяжатель, который «все дни свои ел впотьмах, в большом раздражении, в огорчении и досаде» (то есть отказывал себе во всем), умирает, не успев насладиться накопленным богатством (5:12–16, 6:1–7). Более того, любой жизненный успех внутренне противоречив: «кто умножает познания, умножает скорбь» (1:18); «пресыщение богатого не дает ему уснуть» (5:11). Даже праведность не абсолютна, ибо «нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы» (7:20).
Для Экклесиаста характерно также глубоко скептическое отношение к мудрости (резко контрастирующее с ее безудержным восхвалением в книге Притчей): она в любом случае предпочтительнее глупости, особенно когда речь идет о государственных делах (1:13–14, 4:13, 7:5–12,19, 9:17–18, 10:1–3,12–17), но ей не под силу избавить человека от страха смерти и неуверенности в завтрашнем дне. Хотя «для всякой вещи есть свое время и устав» (8:6; ср. 3:1–8), а «сердце мудрого знает и время, и устав» (8:5), человек «не знает, что будет и как это будет» (8:7; ср. 9:12, 11:2,6), не имеет «власти над днем смерти» (8:8), а потому не может выбрать правильный путь (6:11–12). Даже самая изощренная мудрость не в состоянии постичь Бога и Его цели (3:11, 8:16–17, 9:5), объяснить явное несовершенство созданного Им мира, а самое главное — изменить этот мир к лучшему: «кто может выпрямить то, что Он [то есть Бог] сделал кривым?» (7:13; ср. 1:15, 3:14 и, особенно, 6:10, где многие комментаторы усматривают намек на спор Иова с Богом). Поскольку «нет ничего нового под солнцем» (1:9; ср. 3:15), любая реформаторская деятельность лишена смысла. По мнению Экклесиаста, стремление к мудрости — такая же пагубная страсть, как стяжательство или властолюбие: «это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем» (1:13; ср. 3:10).
Исходные постулаты Экклесиаста идут вразрез с библейской традицией, которая рассматривает историю человечества как линейный, а не циклический процесс, ведущий к торжеству провозглашаемых ею идеалов. В библейском тексте содержится утверждение, что Бог неоднократно открывался народу Израиля — как непосредственно, так и через пророков (см. Откровение, Пророки и пророчество). Библейская традиция видит в выполнении заповедей залог долгой и счастливой жизни (см., например, Втор. 30:15–20). Тем не менее, заключения, к которым приходит автор, парадоксальным образом продолжают и развивают эту традицию. Если объективные наблюдения и рациональный анализ приводят к мысли о неупорядоченности и абсурдности бытия, остается только не нуждающаяся в обосновании вера в то, что мир был создан Богом с благой целью (3:11), что единственным источником зла является несовершенство человеческой натуры (7:29) и что после смерти человеческий дух возвращается к Богу (12:7; в 3:4 Экклесиаст подвергает этот тезис сомнению), который рано или поздно вознаграждает праведников и карает грешников (2:24–26, 7:17,26, 8:15,12–13, 11:9, 12:1). В основном тексте книги (1:2–12:8) ничего не говорится о соблюдении заповедей (за исключением заповеди о выполнении обетов; ср. Эклл. 5:1–5 и Чис. 30:3), однако учение Экклесиаста о принципиальной недостижимости подлинного удовлетворения делает грех бессмысленным; считая, что человек должен радоваться своей доле, какой бы скромной она ни была (3:12–13,22, 5:17–19, 8:15, 9:7–10), Экклесиаст призывает читателя вести умеренный и, по существу, праведный образ жизни. Все это, очевидно, привело к тому, что книга вошла в библейский канон.
Смотрите также
Экономика. Библия, Мишна, Талмуд и раввинистические авторитеты об экономике