Кафка Франц
КА́ФКА Франц (Аншел; Kafka, Franz; 1883, Прага, – 1924, Кирлинг, близ Вены, похоронен в Праге), австрийский писатель. Родился в немецкоязычной еврейской семье купца-галантерейщика. В 1906 г. окончил юридический факультет Пражского университета. В 1908–19 гг. (формально до 1922 г.) служил в страховом обществе. В печати выступил в 1908 г. Осознав себя профессиональным литератором, сблизился с так называемым Пражским кружком писателей-экспрессионистов (О. Баум, 1883–1941; М. Брод; Ф. Вельч; Ф. Верфель; П. Леппин, 1878–1945; Л. Перуц, 1884–1957; В. Хаас, 1891–1973; Ф. Яновиц, 1892–1917, и др.), в основном — немецкоязычных евреев. Хотя при жизни Кафки лишь немногие его рассказы публиковались в журналах и выходили отдельными изданиями («Наблюдение», 1913; «Приговор» и «Кочегар», 1913; «Превращение», 1916; «Сельский врач», 1919; «Голодарь», 1924), он уже в 1915 г. получил одну из значительных литературных премий Германии — имени Т. Фонтане. Умирая, Кафка завещал сжечь свои рукописи и не переиздавать опубликованные произведения. Однако М. Брод, друг и душеприказчик Кафки, понимая выдающееся значение его творчества, издал в 1925–26 гг. романы «Процесс», «Замок», «Америка» (два последних не окончены), в 1931 г. — сборник неизданных рассказов «На строительстве китайской стены», в 1935 г. — собрание сочинений (включая дневники), в 1958 г. — письма.
Главная тема Кафки — беспредельное одиночество и беззащитность человека перед лицом враждебных и непостижимых для него могущественных сил. Для повествовательной манеры Кафки характерно правдоподобие деталей, эпизодов, мыслей и поведения отдельных людей, предстающих в необычайных, абсурдных обстоятельствах и столкновениях. Несколько архаичный язык, строгий стиль «деловой» прозы, поражающей в то же время мелодичностью, служит для изображения кошмарных, фантастических ситуаций. Спокойное, сдержанное описание невероятных событий создает особое внутреннее ощущение напряженности повествования. В образах и коллизиях произведений Кафки воплощена трагическая обреченность «маленького» человека в столкновении с кошмарным алогизмом жизни. Герои Кафки лишены индивидуальности и выступают как воплощение неких абстрактных идей. Они действуют в среде, которая, несмотря на точно подмеченные автором детали семейного быта среднего класса имперской Австро-Венгрии, а также общие черты ее государственной системы, свободна от конкретности и приобретает свойства внеисторического художественного времени притчи. Своеобразная философская проза Кафки, сочетающая символику отвлеченных образов, фантастику и гротеск с мнимой объективностью нарочито протокольного повествования, а глубокий подтекст и внутренние монологи, усиленные элементами психоанализа, с условностью ситуации, приемы новеллизации романа и порой расширение притчи (параболы) до его масштабов, существенно обогатила поэтику 20 в.
Написанный под воздействием Ч. Диккенса первый роман Кафки о юноше-эмигранте в чуждом ему мире — «Пропавший без вести» (1912; назван М. Бродом при публикации «Америка») — отличается детализированным описанием внешнего колорита американского образа жизни, знакомого автору лишь по рассказам друзей и по книгам. Однако уже в этом романе повествовательное бытописание смешано с сомнамбулическим, фантастическим началом, которое, как и всюду у Кафки, приобретает черты обыденности. Художественно более зрелый и более напряженный по настроению роман «Процесс» (1914) — рассказ о банковском служащем Йозефе К., который внезапно узнает, что подлежит суду и должен ждать приговора. Бесплодны его попытки выяснить свою вину, защитить себя или хотя бы узнать, кто его судьи, — он осужден и казнен. В «Замке» (1914–22) атмосфера повествования еще более мрачная. Действие сводится к тщетным усилиям пришельца, некоего землемера К., попасть в замок, олицетворяющий высшую силу.
Усложненное, во многом зашифрованное творчество Кафки некоторые исследователи объясняют его биографией, находя ключ к пониманию его личности и произведений в его дневниках и письмах. Представители этой психоаналитической школы видят в произведениях Кафки лишь отражение его личной судьбы, а главное — длившийся всю жизнь конфликт с деспотичным отцом, тягостное положение Кафки в семье, у которой он не находил понимания и поддержки. Сам Кафка в своем не предназначенном для печати «Письме к отцу» (1919) утверждал: «В моих писаниях речь шла о тебе, я излагал там свои жалобы, которые не мог излить на твоей груди». Это письмо, являющееся блестящим образцом психоанализа, в котором Кафка защищал свое право следовать призванию, стало значительным явлением мировой литературы. Считая единственно возможным для себя способом существования литературное творчество, Кафка тяготился также и службой в конторе по страхованию от несчастных случаев. В течение многих лет он страдал бессонницей и мигренью, а в 1917 г. у него обнаружили туберкулез (последние годы жизни Кафка провел в санаториях и пансионах). Невозможность для Кафки совместить поглощенность творчеством с высоким представлением о долге семьянина, неуверенность в себе, боязнь ответственности, провала, насмешек отца были главными причинами расторжения его помолвок с Фелицией Бауэр и Юлией Ворицек. Не закончилась браком и его большая любовь к Милене Есенской-Поллак, первой переводчице его произведений на чешский язык.
Опираясь на факты неяркой биографии Кафки, психоаналитики рассматривают его произведения лишь как «романизированную автобиографию». Таким образом, фатальное одиночество его героев, обусловленное, например, трагической метаморфозой человека в огромное насекомое в «Превращении» или положением обвиняемого в «Процессе», чужака в «Замке», неприкаянного эмигранта в «Америке», отражали всего лишь беспредельное одиночество Кафки в семье. Знаменитая притча «У врат закона» (включенная в «Процесс») трактуется как отражение детских воспоминаний Кафки, изгнанного ночью отцом и стоящего перед запертой дверью; «Процесс» якобы отражает чувство вины, заставившее Кафку расторгнуть брачные обязательства, или является наказанием за безлюбие как за нарушение нравственного закона; «Приговор» и «Превращение» — ответ на столкновение Кафки с отцом, признание своей виновности в отчуждении от семьи и т. д. Однако при этом подходе остаются в стороне даже такие моменты, как интерес Кафки к социальным проблемам (он составил проект «коммуны» — сообщества свободных тружеников); его преемственная связь с Э. Т. А. Гофманом, Н. Гоголем, Ф. Достоевским, С. Кьеркегором (предварившим идею Кафки об абсолютной беспомощности человека), с многовековой традицией еврейской притчи, с местом в текущем литературном процессе и т. д. На неполноту биографическо-фрейдистского подхода к трактовке творчества Кафки указывали представители социологической школы, отмечая, что символический мир Кафки разительно напоминает современность. Творчество Кафки толкуется ими как отражение в фантастической форме реальных социальных противоречий, как символизация трагического одиночества человека в неустроенном мире. Некоторые видят в Кафке провидца, как бы предсказавшего (особенно в рассказе «В исправительной колонии»; написан в 1914 г., опубликован в 1919 г.) фашистский кошмар, что отметил уже в 1930-х гг. Б. Брехт (все сестры Кафки, как и М. Есенская, погибли в нацистских концлагерях). В этой связи интересна и оценка Кафки массовых революционных движений (речь шла о революции в России), результаты которых, по его мысли, будут сведены на нет «господством новой бюрократии и появлением нового Наполеона Бонапарта».
Большинство интерпретаторов усматривают в произведениях Кафки символическое изображение религиозной ситуации современного человека. Однако эти интерпретации колеблются от присвоения Кафке экзистенциалистского нигилизма до приписывания ему веры в Божественное спасение. Представители, например, так называемой мифологической школы считают, что мифологизация житейской прозы с ее алогичностью и несоответствию здравому рассудку доводится до необычайной последовательности в творчестве Кафки, где фон образует «травестия иудаистского мифа» (в смысле библейских и талмудических /см. Талмуд/ сказаний). Существует точка зрения, согласно которой отчуждение героев Кафки от своей среды, приобретающее в его глазах значение универсального закона, символически отражает изоляцию еврея в мире. Герои же Кафки — это евреи галута с их философией страха, безысходности и неустроенности, предчувствием грядущих катаклизмов, а его творчество выражает мироощущение представителя религиозного и социального гетто, усугубленное чувством немецко-еврейского изгоя в славянской Праге. М. Брод считает, что у Кафки речь идет в основном не о человеке и обществе, а о человеке и Боге, а «Процесс» и «Закон» — это две ипостаси Бога в иудаизме: Правосудие (миддат ха-дин) и Милосердие (миддат ха-рахамим). М. Брод также считал, что в контроверзах (внутреннем противоборстве) героев Кафки сказалось влияние еврейской религиозной литературы (в первую очередь Талмуда). По концепции исследователей, рассматривающих творчество Кафки в свете его еврейства, он видит путь к спасению для себя и своих героев в постоянном стремлении к совершенствованию, которое приближает к Правде, Закону, Богу. Сознание величия еврейской традиции и отчаяние перед невозможностью найти в ней точку опоры Кафка выразил в повести «Исследования одной собаки» (русский перевод — журнал «Менора», №5, 1974, Иер.): «Предо мной восстали грозные видения наших праотцев... я склоняюсь перед их знанием, которое они черпали из источников, уже позабытых нами».
По Кафке, «литературное творчество — всегда только экспедиция в поисках Правды». Обретая Правду, его герой найдет путь к сообществу людей. Кафка писал о «счастье быть вместе с людьми».
Герои Кафки терпят крах в попытках прорваться через одиночество: землемер К. остается чужим в деревне, где он нашел непрочный приют. Однако замок — некая высшая цель, которая все же существует. Поселянин из притчи «У врат Закона» осужден умереть в ожидании разрешения войти в них, но перед смертью видит мерцающий вдали свет. В притче «Как строилась китайская стена» все новые и новые поколения возводят стену, но в самом стремлении строить заключена надежда: «пока не перестают подниматься, не кончаются ступени». В последней новелле Кафки «Певица Жозефина, или Мышиный народ» (прототипом образа Жозефины была обучавшая Кафку ивриту уроженка Эрец-Исраэль Пуа Бен-Тувим-Митчел), где в трудолюбивом, стойком мышином народе легко угадывается еврейский народ, — мудрая мышь говорит: «Мы ни перед кем не капитулируем безоговорочно... народ продолжает идти своим путем». Таким образом, несмотря на острое ощущение трагизма жизни, эта маячащая перед героями надежда не дает права считать Кафку безысходным пессимистом. Он писал: «Человек не может жить без веры в нечто неразрушаемое в себе». Это неразрушаемое — его внутренний мир. Кафка — поэт сочувствия и сострадания. Осуждая эгоизм и сочувствуя страждущему человеку, он заявлял: «Мы должны взять на себя все страдания, окружающие нас».
Судьбы еврейства всегда волновали Кафку. Формальный, сухой подход отца к религии, бездушная, автоматическая обрядность, соблюдавшаяся лишь по праздникам, оттолкнули Кафку от традиционного иудаизма. Подобно большинству ассимилированных пражских евреев, Кафка в юности лишь смутно осознавал свое еврейство. Хотя его друзья М. Брод и Г. Бергман познакомили его с идеями сионизма, а в 1909–11 гг. он слушал в пражском студенческом клубе «Бар-Кохба» лекции о еврействе М. Бубера (оказавшего влияние на него и др. пражских экспрессионистов), однако толчком к пробуждению интереса к жизни еврейства, в особенности восточноевропейского, послужили гастроли еврейской труппы из Галиции (1911) и дружба с актером Ицхаком Лёви, познакомившим Кафку с проблемами еврейской литературной жизни Варшавы тех лет. Кафка с увлечением читал историю литературы на идиш, выступил с докладом о языке идиш, занимался ивритом, изучал Тору. И. М. Лангер, обучавший Кафку ивриту, познакомил его с хасидизмом. В конце жизни Кафка становится близок к идеям сионизма и принимает участие в работе Еврейского народного дома (Берлин), лелеет мечту о переселении в Эрец-Исраэль с подругой последнего года жизни, Дорой Димант, однако считает себя недостаточно очищенным духовно и подготовленным к такому шагу. Характерно, что свои ранние произведения Кафка публиковал в ассимиляторском журнале «Богемия», а последние — в берлинском сионистском издательстве «Ди шмиде». При жизни и в первое десятилетие после смерти Кафки с его творчеством был знаком лишь узкий круг ценителей. Но с приходом нацизма к власти в Германии, в годы Второй мировой войны и особенно после нее творчество Кафки приобрело международную известность. Влияние творческого метода Кафки, характерного для модернистской литературы 20 в., в разной мере испытали Т. Манн (он писал: «Произведения Кафки следует причислить к наиболее достойным чтения из всего, что создано мировой литературой»), П. Вайс, Ф. Дюрренматт, Э. Канетти, В. Набоков, Ж. Сартр, А. Камю, «авангардисты» (Э. Ионеско, С. Беккет), польский прозаик Б. Шульц, многие писатели стран Америки (например, аргентинец Х. Л. Борхес), иранец С. Хедаят и другие. К творческим приемам Кафки прибегают израильские писатели И. Каньюк, И. Орен, И. Орпаз, отчасти А. Аппельфельд и А. Б. Иехошуа.
Произведения Кафки переведены почти на все языки мира, в том числе на иврит. В 1963 г. по инициативе Э. Гольдштюкера была созвана Пражская (так называемая Либлицкая) конференция, посвященная творчеству Кафки, привлекшая либеральные силы коммунистического движения, что способствовало временному снятию запрета с творчества Кафки в коммунистических странах (переводы Кафки в 1964–68 гг. на русский, украинский, грузинский языки) и явилось предвестником так называемой Пражской весны.
Эпитет «кафкианские» вошел во многие языки мира для обозначения ситуаций и чувств человека, попавшего в лабиринт гротескных кошмаров жизни.