молитва
МОЛИ́ТВА, обращение к Богу с просьбой, исповедью, выражением поклонения или благодарности. Идея молитвы основана на вере в Бога, обладающему атрибутами личности, и в возможность непосредственного общения с Ним. Молитва носит эмоциональный характер: она выражает стремление человеческой души к Богу, опоре и прибежищу в невзгодах (Пс. 42:2, 3; 62:9; 63:8, 9). Независимо от того, выражает ли молитва просьбу, обращенную к Богу, или возносит Ему хвалу, является ли она свободным излиянием чувств или установленной формулой литургии — она всегда представляет собой диалог между человеком и Богом, интимно-личное отношение между ними: «Я — Ты» (см. М. Бубер).
В Библии обращение человека к Богу обозначается в основном словом תְּפִלָּה (тфилла). Употребляются и другие слова, например, тхинна — мольба, тхилла — хвала, ринна — ликование, шав‘а — вопль и т. п., однако некоторые из них употребляются также в обращении к человеку. В обиходной лексике термин молитва толкуется расширительно и относится к таким элементам литургии, как Кол нидре, Шма и т. п.
Библейская молитва является, как правило, не частью обязательного ритуала, а спонтанным изъявлением чувств. Законоучители Талмуда называли молитву авода ше-ба-лев (`служба сердца`, см. Та‘ан. 2а) — выражение, восходящее к библейской мысли (Хош. 7:14; Пс. 108:2, 111:1). В эпоху патриархов молитва часто сводилась к призыванию имени Божьего (Быт. 12:8, 21:33). Иногда она содержала просьбу о знамении, обращенную к Богу либо непосредственно, либо при посредничестве кохена (I Сам. 14:36–37) или пророка (II Ц. 19:2 и далее). На этой почве возникла молитва с просьбой к Богу о вразумлении и руководстве (I Ц. 3:6–9; Пс. 119:33 и далее). Весьма часто содержанием молитвы является просьба о помощи или спасении: Авраам молится о спасении Содома (Быт. 18:23–32; /см. Содом и Гоморра/); Иаков — о сохранении жизни, о хлебе и одежде, сопровождая свою молитву обетом (Быт. 28:20–22); Моисей молит Господа о прощении Израиля, впавшего в грех (Исх. 32:31, 32); Иехошуа бин Нун просит Божьей помощи в час поражения (ИбН. 7:6–9); Хизкияху молится об избавлении от Санхерива (II Ц. 19:15–19); пророки (см. Пророки и пророчество) заступаются перед Богом за свой народ (Иер. 14:2–9; Ам. 7:2–5); Даниэль молится о восстановлении Иерусалима (Дан. 9:4–19); Эзра и Нехемия каются в грехах народа (Эз. 9:6–15; Нех. 1:5–11). В молитве Соломона при освящении Храма (I Ц. 8:12–53) содержатся почти все виды литургических молитв (благодарственный гимн Богу, просьба о милости, исповедь в грехах) и уже присутствует тот элемент универсализма, который столь характерен для проповеди пророков (8:41 и далее). Таким образом, диапазон библейских молитв чрезвычайно широк — от простейших материальных нужд до высших духовных устремлений (см. Пс. 51:3 и далее; 119:1 и далее).
Хотя жертвоприношения — основные формы богослужения в эпоху Первого и Второго храмов — не предписывали сопровождающей молитвы (исключение составляла литургия в Иом-Киппур), взаимосвязь между жертвоприношением и молитвой установилась довольно рано (Быт. 13:4, 26:25). Иногда молитва уподоблялась жертвоприношению (Пс. 141:2). В отличие от жертвоприношения, молитва не была связана с каким-то определенным местом (Быт. 24:26, 27; Эз. 9:5 и далее), хотя предпочтение, естественно, отдавалось местам, почитавшимся священными (например, Шило или Гив‘он). Со временем главным местом молитвы стал Иерусалимский храм (Ис. 56:7); тот, кто не мог находиться в Храме физически, обращался лицом в его сторону во время молитвы (Дан. 6:11). Согласно пророчеству Исайи, в будущем Храм должен стать домом молитвы для всех народов (56:7).
Обычно молитвы произносились стоя (I Сам. 1:26; I Ц. 8:22) либо на коленях (Дан. 6:11; Эз. 9:6); иногда молящийся простирался ниц (ИбН. 7:6); преклонял голову (Быт. 24:26; Нех. 8:6): воздевал руки (I Ц. 8:22; Пс. 28:2); наклонялся, пряча лицо в колени (I Ц. 18:42); порой сидел (II Сам. 7:18); часто, стремясь усилить действенность молитвы выражениями скорби, постился и рыдал. При этом решающее значение придавалось не внешним действиям, а искренности молитвы (Иоэль 2:13). Библия изобилует примерами, иллюстрирующими действенность молитвы: молитва Моисея отвращает казнь от Египта (Исх. 8:25–27), исцеляет Мирьям (Чис. 12:13, 14); пророки Илия и Элиша возвращают с помощью молитвы жизнь детям (I Ц. 17:20–22; II Ц. 4:33–35); молитва жителей Ниневии, сопровождаемая раскаянием и постом, предотвращает гибель города (Иона 3:5–10) и т. п. Однако Бог внемлет не всякой молитве: лицемерная молитва отвратительна Ему (Ис. 1:10–12; Ам. 4); Бог может даже запретить пророку молиться за народ (Иер. 7:16, 11:14). В отличие от язычества, которое рассматривало молитву как форму магии, с помощью которой можно заставить божество выполнить желания молящегося, Библия связывает Божественный ответ с соблюдением этических норм. Такое понимание молитвы ясно выявлено в наставлениях пророков. Библия видит в молитве выражение духовной связи человека с Богом. Основанная на вере (Пс. 121) и моральных устоях (Пс. 45), молитва изгоняет страх (Пс. 23) и содержит иногда лишь формулу благословения именем Божьим (Чис. 6:24–26). Христианская и мусульманская литургии во многом испытали влияние содержания и формы библейской молитвы.
Совместная молитва в синагоге, возникшей в период пленения вавилонского и ставшей местом собрания и учения (см. Бет-мидраш), заменила храмовую службу, а индивидуальная молитва начала ритуализироваться. Первоначально молитва не приурочивалась к определенному времени суток; однако превращение молитвы в элемент богослужения привело к согласованию во времени молитвы и жертвоприношений. К утренней и послеполуденной молитве была добавлена вечерняя (после захода солнца); молитвы стали возноситься трижды в день (Пс. 55–18; Дан. 6:11) и со временем оформились в традиционные тексты — Шахарит, Минха и Ма‘арив.
В эпоху Второго храма синагога в качестве дома молитвы во многих отношениях приобрела большее значение, чем Храм с его ритуалом. После разрушения Иерусалима римлянами синагога превратилась в центр религиозной и общинной жизни еврейства. Хотя молитва иногда рассматривалась как временная замена храмовых жертвоприношений, фактически она стала главной и существенной формой литургии. Произошла ритуализация текстов основной молитвы (см. Амида), праздничных молитв и т. д. Молитвенные формулы обнаруживаются уже в Пятикнижии (Втор. 21:7, 8; 26:5–10, 13–15). Псалмы свидетельствуют о дальнейшем развитии литургии, в состав которой были включены элементы хорового пения и инструментальной музыки.
Утреннее богослужение включало вступительные бенедикции, чтение Шма (символа веры), основную молитву (Амида) и чтение Торы в определенные дни недели. На протяжении веков продолжали составляться новые элементы литургии, например, кинот (см. Кина), слихот, литургические гимны (см. Пиют) и т. д. Кроме молитв, вошедших в состав литургии в будничные, субботние (см. Суббота) и праздничные дни, существует еще несколько вступительных хвалебных гимнов и целый ряд молитв, приуроченных к особым случаям. К первой категории относятся: славословие Ма тову (`Как прекрасны...`; Чис. 24:5), входящее в состав Шахарит; Шир ха-ихуд (`Песня единственности`) — гимн единству Бога, состоящий из семи частей, соответственно дням недели, и другие. Ко второй категории относятся: Тиккун хацот — псалмы и особые молитвы о восстановлении Иерусалима и Храма, читаемые в полночь; молитвы о росе и дожде (Тфиллат тал и Тфиллат гешем), которые читаются во время службы Мусаф в первый день праздника Песах и в восьмой день праздника Суккот соответственно; дорожная молитва (Тфиллат ха-дерех), которая читается перед дальней поездкой и содержит просьбу к Богу о защите от возможных опасностей в пути. Первоначальный текст молитвы приводится в Талмуде (Бр. 29б). Впоследствии в нее были введены добавления для путешествий по морю и по воздуху. (Особые варианты этой молитвы составлены для военнослужащих Армии обороны Израиля). К этой же категории относится благословение солнца (Биркат ха-хамма) — молитва, выражающая благодарность Творцу за сотворение светила и произносимая один раз в 28 лет, в первую среду месяца нисан (см. Календарь) после утреннего богослужения.
В талмудической литературе молитва рассматривается как аналог храмового ритуала. Однако изречение аморы Эл‘азара бен Пдата (умер, по-видимому, в 279 г.), что молитва дороже Богу, чем добрые дела и жертвоприношения (Бр. 32б), свидетельствует о центральном месте молитвы в литургии талмудического периода. Обязательное чтение молитв считается не библейским предписанием, но установлением законоучителей, опирающимся на герменевтическое толкование (см. Герменевтика) библейского текста (Бр. 21а). Уже в Мишне установлено, что молитвы следует читать трижды в день: утром, после полудня и вечером (Бр. 4:1). В дополнение к обязательным публичным и различным индивидуальным молитвам возносились специальные публичные молитвы, связанные с конкретными обстоятельствами, например, молитва о дожде во время засухи (Та‘ан. 2:1–4).
О значении, придаваемом законоучителями Талмуда молитве (Бр. 6б), свидетельствует аггада, согласно которой сам Бог молится о том, чтобы Его милосердие оказалось сильнее Его взыскательности (Бр. 7а). Тем не менее преобладало мнение, что изучение Торы важнее молитвы, и некоторые законоучители прерывали занятие учением лишь для чтения Шма, но не для других частей богослужения (Шаб. 11а; РхШ. 35а). Законоучителя, который посвящал слишком много времени молитвам, упрекали в пренебрежении вечной жизнью ради преходящих удовольствий (Шаб. 10а). Молитве в обществе других молящихся (то есть синагогальной) придавалось большее значение, чем молитве в одиночку (Бр. 8а). При чтении молитвы требуется сосредоточенно вникать (уделять внимание — каввана) в значение слов (Бр. 31а). Законоучители продолжали подчеркивать необходимость соответствующей душевной настроенности при произнесении молитвы даже после оформления общего для всех ритуального текста. Танна Эли‘эзер бен Гиркан учил: «Когда ты молишься, знай, перед Кем ты стоишь» (Бр. 28б), ибо «молитва, читаемая без души, по установленным формулам, не может считаться молением» (Бр. 4:4). Забота о соответствующей душевной настроенности молящегося иногда выражается в чрезмерных, явно невыполнимых требованиях, вроде предписания каждый день читать новую молитву (ТИ., Бр. 4:3, 8а) или запрета человеку, вернувшемуся из утомительного путешествия, молиться, пока не истекут три дня (Эр. 65а).
Не всякая молитва действенна: например, Бог не внемлет молитве об изменении прошлого (Бр. 9:3). Человек должен не только молиться за себя, но и думать о других (Бр. 29б–30а). Если человек нуждается в чем-то сам, но просит Бога даровать то же нуждающемуся ближнему, Бог удовлетворит в первую очередь нужды молящегося (БК. 92а). Человек никогда не должен отчаиваться и должен возносить моления Богу, «даже если над ним занесен острый меч» (Бр. 10а). Вознося хвалу Богу, молящийся обязан пользоваться только формулами, содержащимися в Писании и принятыми законоучителями в качестве установленного молитвенного текста (Бр. 33б). Талмуд предписывает также чтение благодарственных бенедикций (Бр. 6:1–3) и вознесение хвалы Богу за Его дивные дела и великолепные творения (Бр. 9:1, 2; подробнее — 58б).
Молитва должна быть обращена непосредственно к Богу, а не к архангелам-посредникам (ТИ., Бр. 9:1, 13а). Высказывалось, однако, и мнение, что ангелы служения передают Богу молитвы людей (Шаб. 12б). Молитвы некоторых людей считались особенно эффективными; люди, известные своей ученостью, но не обладавшие даром молитвы, просили таких святых молиться за них (Бр. 34б). Незамедлительный ответ Бога на молитвы таких людей иллюстрировался многочисленными рассказами о чудесах (Та‘ан. 3:8, 23а–б). Танна Ханина бен Доса (1 в. н. э.), помолившись о больном, мог сказать, услышана ли его молитва (Бр. 5:5).
В средневековой еврейской мысли обсуждение теологических проблем, связанных с молитвой, занимает незначительное место. Верный своему учению о неприменимости к Богу каких-либо положительных определений, Маймонид допускает упоминание в литургических текстах лишь тех Божественных атрибутов, которые упоминались пророками; он возражает против вольной лексики сочинителей литургических гимнов (Майм. Наст. 1:59; ср. Аврахам Ибн Эзра, комментарий к Эккл. 5:1). В отличие от законоучителей Талмуда, Маймонид считает предписание молиться ежедневно библейским. Средневековые еврейские мыслители особенно подчеркивали значение внутренней, духовной стороны религиозной жизни, необходимость концентрации внимания (каввана) на произносимой молитве. Согласно Маймониду, «каввана означает, что человек должен очистить свой ум от всех посторонних мыслей и считать себя пребывающим в Божественном присутствии» (Майм., Яд., Хилхот Тфилла, 4:16).
В каббале высказывается мнение, что молитва обращена не к трансцендентному Божеству (см. Эйн-соф), но лишь к Его проявлению в стадиях эманации — сфирот. Поэтому с молитвой о милосердии обращаются не к самому Богу, а к его эманации в сфире любви — доброты (хесед). Под влиянием человеческой молитвы эта Божественная эманация может действовать на земле. Понятие кавванот (множественное число от каввана) в каббале подвергается переосмыслению, приобретая магический оттенок.
В хасидизме каббалистические кавванот — размышление о тайнах Божественных сфирот — уступают место гораздо более эмоциональной связи с Богом, причастности (см. Двекут) к Нему. В учении хасидизма молитва — мистическая встреча с Божеством, экстатический порыв сердца к своему Источнику, чем, по-видимому, объясняется сопровождение молитвы резкими телодвижениями у приверженцев некоторых течений в хасидизме. Молитва в хасидизме рассматривается в основном как самая важная религиозная деятельность человека. Это особенно подчеркивал рабби Шнеур Залман из Ляд, основатель движения Хабад, в котором истинным смыслом молитвы признается стремление постичь каббалистическую схему нисхождения бесконечного Божественного света по всей цепи бытия. Размышление об этом ведет к экстазу, наслаждение которым не является, однако, самоцелью. Многие группы хасидов, строго соблюдая все религиозные предписания, пренебрегают установленными часами молитвы на том основании, что ригористическая регламентация препятствует должному подходу к молитве и ее спонтанному характеру, неотделимому от ее сущности.
В современной мысли. Ранние представители реформизма в иудаизме, сохраняя верность традиционному пониманию молитвы, занимались преимущественно такими вопросами, как целесообразность сохранения просьб о восстановлении жертвоприношений или о возвращении в Сион, а также возможность читать молитвы на языке народа, среди которого проживают евреи. В 20 в. еврейские мыслители обратились к рассмотрению основных философских проблем, связанных с молитвой. Особую трудность представляла проблема согласования просьбы, содержащейся в молитве, с современными научными представлениями о причинности. Наблюдается известный переход от понимания молитвы как средства воздействия на решения Бога к пониманию ее как средства влияния на внутренний мир человека. Тем не менее, представление о сущности молитвы как о форме общения человека с Божеством по-прежнему преобладает и в современном иудаизме.
См. также Литургия.