право еврейское
ПРА́ВО ЕВРЕ́ЙСКОЕ, термин, появившийся в начале 20 в. в кругах ставшей на путь национального возрождения еврейской интеллигенции и применяемый для истолкования Галахи в качестве национально-самобытной правовой системы. Право еврейское — один из возможных переводов с иврита выражения מִשְׁפָּט עִבְרִי, мишпат иври, где первое слово имеет также значение «суд», «правосудие», «судопроизводство», «решение суда», «закон», «обычай», «суждение» и т. д. и до настоящего времени используется главным образом для обозначения выделяемой из всего корпуса Галахи той ее нормативной части, которая касается отношения человека к другим людям и обществу в целом, а также взаимоотношений государства и его граждан. Такое словоупотребление многие исследователи считают недостаточно корректным, поскольку сама Галаха никак не отличает эти нормативные установления от остальных и придает всем им без исключения один и тот же, исходящий из повелений Бога и базирующийся на незыблемом фундаменте Письменного Закона, религиозно-ритуальный смысл. Невозможность выделить в Галахе религиозный и светский аспекты, а тем более ритуальную, правовую и моральные части подтверждается Десятью заповедями, где предписания бесспорно религиозные («Да не будет у тебя других богов помимо Меня...») и те, которые по сегодняшней терминологии были бы отнесены к уголовному праву («Не убивай», «Не кради») или к сфере морали («Чти отца и мать твою...»), не только соседствуют, но и имеют одинаковое обоснование и силу. Однако, ввиду того, что в течение многих столетий, когда еврейская общинная жизнь (см. Община) носила теократический характер, а Галаха была единственным и всеобъемлющим законодательством, формальная возможность перенесения на нее пусть и неадекватных современным понятий о праве и правовых нормах сохраняется и используется. Так, правовая сущность усматривается прежде всего в требовании справедливого суда, которому придается первостепенное значение в самых древних религиозных источниках: «Не делайте неправды в суде; не будь лицеприятен к нищему и не угождай знатному; по правде суди ближнего твоего» (Лев. 19:15); «Не отклоняй право неимущего твоего в тяжбе его» (Исх. 23:6), но «И нищему не потворствуй в тяжбе его» (Исх. 23:3) и т. д. Подтверждение важного правового смысла этого требования сторонники еврейского права видят и в том, что оно неизменно подчеркивалось галахическими авторитетами всех последующих эпох, причем с комментариями, которые делают особый упор на полное равенство участников суда. Так, в талмудическом трактате Шву‘от говорится о суде: «Недопустимо, когда один сидит, а другой стоит, когда один говорит сколько хочет, а другого заставляют говорить кратко» (Шву. 30а). Еще более обстоятелен Маймонид: «Недопустимо с одним быть приветливым и говорить мягко, а с другим быть суровым и говорить строго. Если на одном из тяжущихся дорогая одежда, а другой облачен в лохмотья, следует сказать первому: или облачи его в такую же одежду, как на тебе, и тогда мы будем разбирать ваше дело, или сам облачись в лохмотья, как твой противник, и когда вы будете равны, предстанете перед судом» (Майм. Яд., Кн. 14, Законы Синедриона, 21:1–3).
Столь долго выполняемая Галахой законодательная функция требовала и непререкаемого авторитетного обоснования ее установлении, а также целенаправленной кодификационной деятельности в области ее полномочий. Поскольку незыблемой и неприкосновенной основой всех галахических предписаний стал канонизированный приблизительно в 5 в. до н. э. Письменный Закон, источник которого не в традициях или даже непосредственных повелениях Бога, а исключительно в Божественных заповедях, данных еврейскому народу на горе Синай через Моисея, сторонники концепции права еврейского рассматривают его не только как основополагающую религиозную, но и как фундаментальную правовую норму. Вследствие этого становится возможным интерпретировать в качестве официальных источников уже собственно права еврейского, Мишну, затем Мидраши, Тосефту, оба Талмуда (см. также Гемара), поскольку они черпают свой авторитет из Торы, а позднее основывающиеся на последних респонсы, такканот и всю раввинистической литературу, в том числе Шулхан арух. Нормативный (законодательный) характер Галахи существенно облегчил современное правовое прочтение и ряда специфически талмудических проблем. Так, юридический аспект в современном значении слова был обнаружен в крайне важном для Галахи различении между предписаниями ми-де-орайта (законы, содержащиеся или непосредственно извлеченные из Торы) и ми-де-раббанан (постановления, провозглашенные мудрецами от своего имени), хотя в течение многих столетий бескомпромиссная суровость к нарушителям первых и снисходительность во втором случае имели однозначно религиозный смысл — сохранение в неприкосновенности верховного авторитета библейского установления. Аналогичному переосмыслению подверглась талмудическая традиция, в соответствии с которой «мудрецы так же строго следили за исполнением выносимых ими постановлений, как и предписаний Торы» (Бава Меци‘а 55б). Поскольку непререкаемости предписаний Торы больше ничего не угрожало, мудрецы следили еще строже за исполнением своих постановлений (Эрувин 77а), что также имело религиозно-догматическое назначение — обеспечивать неоспоримо законную силу решениям галахических авторитетов всех поколений. Сама Галаха видит источник полномочий мудрецов каждой эпохи не в традициях, требованиях разума или прецеденте, как принято в праве, а исключительно в строго догматическом толковании соответствующих мест Торы (особенно: «Если непостижимо будет для тебя дело разбора между кровью и кровью, между тяжбой и тяжбой и между ушибом и ушибом... приди к священникам, левитам и к судье, который будет в те дни, и расспроси их, и скажут они тебе судебное решение... и точно исполняй все, что они укажут тебе... Не отступай от слов, которые они скажут тебе, ни вправо, ни влево»; Втор. 17:8–11). Стремление к пониманию Галахи в современных терминах права коснулось также таких ее принципов, как «Тора с Небес» и «Тора не на Небесах» (подчеркивающих, что именно Божественное происхождение Библии предопределяет ее земное предназначение, то есть неукоснительное соблюдение ее законов людьми) и важного послеталмудического правила «Хилхата кебатрай» — «Галаха — согласно решению последних» (чисто религиозный смысл которого подтверждается применимостью его только к халахот ми-де-раббанан, а также строгими догматическими условиями, ограничивающими его применение; см. Ахароним; Ришоним). Показательно использование уже почти без оговорок современных понятий «религиозное право» и «вещное право» по отношению к галахической проблематике: первое в связи с принципом иссур (буквально `запрет`), утверждающего недозволенность ни при каких обстоятельствах нарушать халахот, содержащиеся или извлеченные из Торы, второе — применительно к мамон (здесь: `имущество`, `богатство` и т. д.), то есть халахот, касающихся имущественных вопросов (такое обозначение игнорирует принадлежность к иссур также предписаний, имеющих очевидно вещный характер, например, о двойной доле имущества, причитающейся первенцу после смерти отца, а к мамон — постановлений, непосредственно касающихся основополагающих ритуальных норм: например, признание в некоторых случаях и отношениях обязывающей силы контракта, заключенного в нарушение святости субботы). Тем более искусственно сближение иссур с обязательственным правом (где закон требует безусловного и буквального исполнения в гражданском процессе существующих юридических норм), мамон — с принципом диспозитивности (который в определенных случаях представляет сторонам в гражданском деле возможность урегулировать свои претензии друг к другу путем взаимной договоренности, не опираясь непременно на букву закона); диней нефашот (законы, нарушение которых карается смертью) — с уголовным правом, диней кнасот (законы, нарушение которых карается штрафом) — административным и т. д. Исчерпывающий религиозно-ритуальный смысл всех без исключения галахических предписаний и полная подчиненность ему всех других, в том числе правовых, соображений подтверждается тем, что Галаха категорически запрещает евреям обращаться в нееврейские судебные инстанции, каковы бы ни были правовые нормы, которыми последние руководствуются («Всякий, кто обратился к судьям идолопоклонников и к их судебным инстанциям, даже в тех случаях, когда их законы подобны законам Израиля, нечестивец, и он как бы опозорил, проклял и поднял руку на Тору нашего вероучителя Моисея; Майм. Яд., кн. 14, Законы Синедриона 26:7). Это вытекает также из того факта, что, когда Галаха с ликвидацией еврейской автономии судебной (см. также Автономия; Эмансипация) перестала выполнять функцию источника права еврейского, это никак не отразилось ни на одном из ее предписаний: они не только были все сохранены, но и их содержание, значение и толкование остались совершенно теми же. Характерна судьба галахического принципа дина де-малхута дина (его смысл: законы государства, в котором живут евреи, обязательны и для них), сформулированного еще в талмудическом трактате Недарим и толковавшегося галахическими авторитетами ряда последующих поколений главным образом догматически (например, при обсуждении давно потерявшего актуальность вопроса о религиозном обосновании указов древних царей Израиля): когда, начиная с эпохи эмансипации, этот принцип стал и галахическим же оправданием неизбежного обращения евреев в общие суды своих стран, такое его применение одновременно засвидетельствовало, что Галаха совершенно безболезненно переносит утрату законодательных прерогатив.
Эти последние вновь привлекли внимание с созданием еврейского ишува (особенно после принятия Декларации Бальфура), а тем более в ходе борьбы за возрождение еврейского государства в Эрец-Исраэль. Вопрос, каким быть законодательству будущего государства, на основе какой правовой системы оно должно строиться, был особенно актуален из-за запутанности правовой ситуации в Эрец-Исраэль накануне провозглашения государства и из-за единодушного стремления сионистов всех направлений (см. Сионизм) придать всем сторонам жизни и деятельности этого государства национальный еврейский характер. Всеми признавалась невозможность сохранения такого положения, когда действующее законодательство опиралось на разные, порой противоречащие друг другу правовые системы (в одних случаях — на «Меджелу» — сборник турецких законов 1867 г., базирующийся на мусульманском религиозном праве; в других — на оттоманский гражданский процессуальный кодекс; в третьих — на английское право, а положение личности определялось принадлежностью к той или иной религиозной общине и принятыми в ней нормами). Возрождающемуся еврейскому государству предстояло приступить к созданию нового, органичного для него законодательства, и возник вопрос о правовых принципах, на которых оно должно строиться. Возможный ответ на этот вопрос самим своим названием давало созданное еще в 1918 г. в Москве общество «Еврейское право» (среди его основателей — Ш. Айзенштадт, А. Гулак и др.). Намечая создание в Иерусалиме института по изучению и обновлению права еврейского и фундаментальной юридической библиотеки, издание юридической литературы на иврите, особенно обширного труда «Врата еврейского права», который должен был включать «все правовые источники еврейской литературы всех времен» (предисловие к первому сборнику «Еврейское право», М., 1918), общество основную свою цель видело в возрождении права еврейского к практической жизни, в превращении его если не в единственную, то в главную правовую основу законодательства.
Предпринятая накануне и сразу после создания Государства Израиль попытка практически реализовать эту установку, в целом, однако, успеха не имела. Оказались безрезультатными почти все усилия в этом направлении: кампания в пользу еврейского права, начатая в 1946 г. статьей А. Фреймана «Еврейские законы в Эрец-Исраэль», многочисленные выступления Ф. Дайкана (Дикштейна) и его единомышленников, требовавших проведения срочной подготовительной работы по внедрению еврейского права в судебную практику, и, в частности, распространение знаний о еврейском праве среди юристов, создание под давлением сторонников этой идеи специальной комиссии по еврейскому праву при Юридическом Совете, образованном Еврейским агентством после решения ООН о создании еврейского государства в Эрец-Исраэль и мн. др. Этой идее прежде всего воспротивились широкие круги общественности и преобладающее большинство населения страны, серьезно опасавшееся, что возведение Галахи в ранг еврейского права приведет к утрате еврейским государством светского характера и превращению его в теократическое. Концепция еврейского права почти не нашла поддержки среди израильских юристов, отстаивающих идею универсальности права у всех культурных народов в современную эпоху и отвергающих партикуляризм в этой области. С равнодушием отнеслись к предложению возродить к практической жизни еврейское право и ортодоксальные религиозные круги, которые сочли бессмысленной и даже кощунственной идею использования Галахи в качестве основы законодательства светского государства. Вследствие этого и, главное, в силу внутренней несогласованности самого проекта еврейского права для его осуществления требовалось совместить несовместимое: сохранить светский характер еврейского государства и за основу законодательства этого государства взять Галаху; приспособить галахические нормы к условиям функционирования современного светского государства и оставить в неприкосновенности галахические пути внесения любых изменений и новшеств в галахические установления (то есть санкционирование их высшими религиозными авторитетами); обеспечить максимально близкий к Галахе характер нового законодательства в государстве в условиях очевидной галахической неправомочности Кнесета — высшего законодательного органа государства и мн. др. То, что называется еврейским правом, могло быть, таким образом, практически внедрено в жизнь лишь одним из двух способов: посредством секуляризации Галахи, что на деле означало бы ее ликвидацию в том качестве, в каком она существовала и функционировала на протяжении многих столетий, либо путем превращения Израиля в теократическое государство, результатом чего, однако, было бы не торжество еврейского права, а вытеснение права религией. Поскольку приверженцы проекта еврейского права и не хотели и не могли согласиться ни с одним из этих последствий, они, не оставляя упреков в адрес израильского законодательства и судебной практики в недостаточно еврейском духе, сосредоточились в основном на изучении, систематизации, каталогизации и комментировании с современной правовой точки зрения необозримой галахической и раввинистической литературы (в рамках созданного в 1963 г. при Еврейском университете в Иерусалиме Института по исследованию еврейского права, кафедры еврейского права этого же, а также некоторых зарубежных университетов, например, в Нью-Йорке). Центральная роль здесь принадлежала профессору М. Элону, раввину, автору четырехтомного труда «Еврейское право», который до 1993 г. был заместителем председателя Верховного суда Израиля.
Вместе с тем, Государство Израиль не отворачивается от всех давних и укорененных иудаизмом в быту народных традиций, если они без ущерба вписываются в современные условия жизни и не препятствуют полноценному участию страны в мировом социальном, экономическом и культурном прогрессе. Вследствие этого, а также той роли, которую иудаизм играл в жизни народа на протяжении всей еврейской истории и продолжает играть сегодня для значительных слоев, религия в Израиле не отделена от государства и сохраняет определенное влияние в некоторых, в том числе правовой, сферах. В частности, семейное право, особенно вопросы брака и развода, в основном остаются прерогативой раввинских судов (см. Бет-дин; см. также Государство Израиль. Судебная система), которые решают их в строгом соответствии с Галахой. Согласно требованиям Галахи обеспечивается также установленное законом обязательное соблюдение кашрута в Армии Обороны Израиля (см. Кашрут), статус субботы в качестве общегосударственного выходного дня и главных религиозных праздников как нерабочих дней. Поскольку возведение через принятую юридическую процедуру некоторых религиозных установлении в ранг государственных законов не создает никакого специфического светского еврейского права, а представляет собой легитимацию в определенных пределах прямого влияния религии на государственную и общественную жизнь, вопрос о месте религии в Государстве Израиль в целом был и остается предметом острых разногласий. Ортодоксальные религиозные круги (харедим), составляющие не более 15% населения, требуют абсолютного приоритета Галахи над государственным законодательством, а самые крайние их представители открыто стремятся превратить страну в теократическое «государство Галахи». Особенности избирательной системы в Израиле (см. Государство Израиль. Государственное устройство), которые делают необходимым создание после парламентских выборов правительственных коалиций, обладающих весьма незначительным, как правило, большинством, позволяет ортодоксальным религиозным кругам через свои политические партии (Агуддат Исраэль, Шас, Дегел ха-Тора /см. Государство Израиль. Политическая жизнь, партии/, в некоторых отношениях Мафдал /см. Национальная религиозная партия/), хотя их представительство в Кнесете почти никогда не достигало и 15%, добиваться определенных уступок в этом направлении. Так, в 1990 г. Агуддат Исраэль за согласие войти в правительственную коалицию потребовала и получила от Ликкуда обязательство провести через Кнесет законы, запрещающие производство и продажу свинины в стране и рекламу, в которой используется даже частичное изображение обнаженного женского тела, а также законы, ставящие почти под полный запрет аборты и еще более ограничивающие движение общественного транспорта по субботам (немалые уступки удавалось получить этим партиям в прошлом и от Ма‘араха). Выступающая с противоположных позиций группа населения, чьи требования полной секуляризации законодательства касаются и семейного права, также относительно невелика. Значительное же большинство еврейского населения Израиля отвергает обе эти крайности; решительно выступая против попыток превратить страну в теократическое государство, оно, однако, считает, что для еврейского государства необходимо сохранение ряда идущих от иудаизма традиций, но уже в качестве не столько религиозных, сколько национальных. Такая компромиссная позиция находит выражение в так называемом статус-кво (см. Государство Израиль. Религиозная жизнь).